Давящая пустота сгустилась в груди. Поле рвалось на части и отдавало последние крохи энергии, не успевая латать прорехи.

Так вот как это бывает…

Джин попыталась вдохнуть, но тяжело бьющееся сердце добралось до горла, преградив путь воздуху. Перед глазами рассыпалась чёрная крупа, в ушах гадко зазвенело, но вместо страха колдунью охватила странная эйфория. Джин улыбнулась. Ей давно уже не бывало так спокойно.

— Иди к нам, рыжик.

В комнате потрескивал камин, щедро разбрасывая по стенам медовые отсветы. У огня было тепло и уютно, и хотелось часами сидеть на ковре, заворожённо глядя на танец горячих лепестков. Мама заглядывала в окно, и от улыбки вокруг её глаз лучились морщинки.

— Смотри, как красиво!

На улице действительно было красиво. Первый снег кружился в воздухе, мягко опускался на еловые лапы, превращая привычный пейзаж в новогоднюю открытку. На открытке рыжеволосая девушка в ярко-голубом пальто и белых меховых наушниках смотрела на сестру сквозь сотканную из снежинок вуаль. Отец обнял за плечи старшую дочь, подмигнул младшей.

— Не трусь, рыжуха.

Она не трусила. Просто не хотела уходить от огня. Почему-то казалось, что без неё он погаснет. Огонь был живым, и девочка, согретая ласковым теплом, боялась оставить его в одиночестве.

Но сестра вдруг улыбнулась.

— Всё будет хорошо, Джинни. Мы возьмём его с собой.

— Мы тебя ждём, — подбодрила мама. — Только оденься потеплее.

— Сила согреет, — улыбнулась Джин и провела рукой над огнём. Пламя лизнуло предплечье — мягко, не обжигая. И с этим ощущением маленькая колдунья шагнула за порог.

Снег замельтешил перед глазами, ветер пробрал до костей. Джин почувствовала, что тело вот-вот рассыплется миллионом снежинок. Лишь капля домашнего тепла сохранилась на правой руке, чуть ниже локтя. Сил не было, и оставалось только опуститься на мягкий снег. И заснуть.

Земля прохладной подушкой легла под щёку.

Эш рванул застёжку браслета.

Донорская сила отхлынула мгновенно, и он успел понадеяться, что это хороший знак. А потом закружилась голова, накатили волной слабость и боль. Бездна шире разинула ненасытную пасть и вцепилась в единственную силу, до которой смогла дотянуться.

«Приятного аппетита, зараза. Смотри не подавись».

Яркий свет ударил по глазам, заставляя зажмуриться.

Ты же убьёшь мальчишку, пробилась сквозь боль отчаянная мысль. Отпусти. Оно того не стоит.

Эш стиснул зубы, но рвущуюся из рук силу не выпустил — бросил в чёрную воронку, которая жадно заглотила добычу.

А Джин? Почему она должна платить за решение твоих проблем? Ты столько лет тратил её силы, чтобы теперь отбросить, как пустую обёртку? Она отдала тебе всё, что у неё было, а ты даже не посмотришь, что натворил? Так и будешь цепляться за дармовую энергию? Думаешь, твоя жизнь теперь чего-то стоит?

Холодный пот заструился по позвоночнику.

«Моя жизнь — нет. Но речь не о моей жизни».

Бездна захлёбывается хохотом. И не только им. Крик разрывает барабанные перепонки, пронзает тело дрожью.

Мощный удар в грудь. Или в груди.

Эш схватил ртом холодный воздух. Закашлялся. Ладони ударились о землю. Оружейник замер, выравнивая дыхание. В ушах звенела тишина. Расстёгнутый браслет свободно болтался на запястье. В поле пульсировала сила. Знакомая, но почти забытая. Ощущение пьянило. Хотелось кричать во всё горло, хотелось черпать энергию пригоршнями и щедро плескать вокруг. Казалось, так легко взлететь и кометой промчаться над Зимогорьем. Казалось, в мире больше нет ничего невозможного. Казалось, мир лежит у ног — обними, почеши за ухом — и он замурлычет благодарной кошкой.

Эшу было плевать на мир.

Эш неподвижно сидел на холодной земле.

И боялся открыть глаза.

Кто-то взял его правую руку, осторожно провёл пальцами по ладони, вдоль резких, будто скульптором высеченных линий. Жизнь. Судьба. Разум. Сердце. Эш судорожно сжал маленькую кисть и наконец-то вернулся к реальности. Джина чуть нахмурилась от боли, но руку не высвободила. Колдунья внимательно смотрела на оружейника, будто стараясь уловить каждое его ощущение. Так врач, впервые позволивший пациенту встать после тяжёлой болезни, наблюдает за ним, готовясь в любой момент подхватить, если тот не удержится на ногах.

— Ну, с Днём рождения, что ли… — нарушил молчание Крис и продемонстрировал часы. Батарейка была безнадёжно испорченна, циферблат треснул, стрелки замерли, едва перескочив за полночь.

— А говорил, отдариваться нечем, — улыбнулся Эш.

Он отпустил руку Джин, взглянул на собственную ладонь — пыльную, с приставшими обломками серых листьев, но без малейшего следа подозрительных символов.

— Чтобы я ещё раз взялась поддерживать двух пациентов… Нашли аккумулятор…

Джин попыталась скрыть волнение за наигранным укором, но не смогла выдавить даже слабой усмешки.

— Ты теперь свободный человек, — подтвердил Эш то, во что колдунья до сих пор боялась поверить. — Так что можешь выбирать пациента на свой вкус, а не из чувства долга.

Крис издал нечто среднее между кашлем и фырканьем, в очередной раз упал на спину и уставился в холодное звёздное небо.

Вернувшаяся сила требовала применения, и Эш медленно повёл рукой над донорским артефактом. С уверенностью мага, колдовавшего всю жизнь, он легко распутывал чары, завязанные вдохновенно и сильно, но торопливо и неумело.

Колдунья застыла рядом — напряжённая и звонкая, как натянутая струна. Она казалась ужасно уставшей, его маленькая сильная Джин. Казалась невыносимо хрупкой, истончившейся до прозрачности. Но глаза на бледном лице блестели живо и ярко. И в них сложным коктейлем смешались радость, облегчение, растерянность и страх. Но не тот животный ужас, что утробным воем будит посреди ночи. Какое-то другое чувство — непонятное, неожиданное, но почему-то неуловимо знакомое.

Джин смотрела на Эша — и смотрела в бездну.

А Эш всё ещё улыбался, упиваясь силой — родной, но такой непривычной.

Неужели свободен?

Свободны.

Окончательно, бесповоротно, беспощадно.

Он развязал последнюю нить, превратив браслеты, ещё недавно бывшие источником жизни, в бесполезные аксессуары, в символы, не несущие и следа магии.

Свободны.

Автономны и независимы. Без поводков, без оглядки, без необходимости. С абсолютным правом на личный выбор.

Ощущение было таким острым, что Эш рассмеялся.

И защёлкнул браслет на запястье.

Джин сделала вдох.

Эпилог

Судебное разбирательство затянулось почти на два месяца и многим вымотало нервы. По ниточке распутывая историю новых уравнителей, следователи вытягивали из клубка всё новые и новые детали, которые давали повод к новым расследованиям, выяснениям и уточнениям.

Из всех вольных и невольных участников этой неприятной истории абсолютно спокойным оставался только Крис. Он походил на воздушный шарик, который полгода накачивали ответственностью, а теперь ослабили хватку и отпустили со свистом и улюлюканьем мотаться во все стороны, избавляясь от излишнего давления. Студент охотно отвечал на вопросы, не пытался преуменьшить свою роль в подготовке и проведении ритуала, подробно рассказывал о Векторе, ещё подробнее — о своих исследованиях, и благополучно превращал каждое судебные заседание в смесь научного диспута и балагана. При этом Крис излучал такую искреннюю беззаботность, такое заразительное упоение жизнью, что не поддаться им не могли даже самые строгие профессионалы. Возможно, именно это стало главной причиной мягкости судей по отношению ко всем, кто не был напрямую связан с возрождённой сектой.

Ставшего косвенным виновником беспорядков Виктора Иномирца, несмотря на неоспоримое нарушение Закона о неумножении агрессии, всё же признали пострадавшим от чужих действий. В конце концов, добропорядочный житель смежного пространства не рвался в Зимогорье, а изменения сознания, вызванные межпространственным переходом, оказались серьёзным смягчающим обстоятельством. Сам Виктор вины не отрицал, раскаивался вполне искренне и готовился к куда более серьёзному наказанию, чем временное отстранние от профессии. Даже известие о невозможности вернуться в родной мир не сильно его расстроило. Пусть путешествия между пространствами всё ещё под запретом — зато он смог узнать, что скрывают эти подозрительные музейщики. Способ оказался не из приятных, но любопытство было насыщено и пресыщено. Жаль только, писать об этом довелось не ему.